Одержимая (2024)

Уральск, 1998. Лера, в масляной куртке и с фонариком на поясе, каждую ночь пробирается через ржавые кишки завода-призрака, где гул конвейеров давно сменился шепотом металла. Станки зовут её по имени — шипением шестерен, скрипом поршней. Сегодня она нашла в куче лома кассету: плёнка исцарапана в спираль, а голос на записи — её собственный, только на двадцать лет старше.

Отец Леры, инженер, исчез год назад, стерев себя со всех фото и из разговоров. Теперь его имя режет горло, как осколок стекловаты: сталевары замолкают, соседи крестят воздух, а в радиоэфире — только вой пустых частот. Расследование ведёт в подземный цех, где стены покрыты цифрами, выжженными паяльником, а каждую полночь лифт сам спускается в шахту — без электричества, без тросов.

Чем ближе Лера к разгадке, тем упрямее техника вокруг повторяет её жесты: краны рисуют в небе её почерк, доменные печи выдыхают пар в такт дыханию. Даже сны становятся монтажной лентой — обрывки чужих воспоминаний, сварочная маска в луже нефти, детский смех из репродуктора… Но как верить заводу, который врёт её же голосом? И что страшнее — узнать, куда ушел отец, или понять, почему она единственная, кто его ещё *чувствует* под кожей, как ток по оголённому проводу?