Призраки (2020)

На окраине промёрзшего уральского городка, где снег хрустит, как битое стекло, семнадцатилетняя Лика находит в подвале заброшенной котельной ржавый медальон с выцарапанными цифрами — 12, 4, 89. Даты совпадают с днём исчезновения её матери, о котором все молчат, будто скованы невидимым договором. Расследование ведёт её через лабиринт полустёртых граффити на стенах заводов, где тени кажутся длиннее, чем должны быть, а в телефонной будке на пустыре кто-то годами набирает один и тот же оборванный номер...

Здесь память — ненадёжный свидетель: чем упорнее Лика собирает обрывки правды, тем чаще её собственные воспоминания дают трещину, словно плёнка старой киноленты, залитая керосиновым светом фонарей. Даже друзья отшатываются, будто в её глазах они видят отражение чужих лиц. А те, кто знал её мать, говорят сквозь зубы: *«Она сама выбрала»*, — но что именно, не поясняют, лишь крестятся на тлеющие трубы ТЭЦ.

Поворот: когда Лика наконец расшифровывает шифр из медальона, в город возвращается человек, которого все считали мёртвым. Его пальцы в шрамах, как будто он годами царапал каменные стены, а в голосе — тихий гул, словно эхо из железобетонной трубы. Он знает её имя. Знает, что цифры — не даты, а координаты.

Сможет ли Лика ступить на ржавые рельсы, ведущие в глушь, где даже время течёт иначе, если за каждым шагом следят не те, кого видно, а те, кто прячется в дыхании метели — между криком вьюги и тишиной?

(Образы: ледяные узоры на окнах складываются в чужие инициалы, а в динамике рации по ночам ловят обрывки колыбельной, которую Лика напевала в детстве — но голос не материнский.)