В забытом уральском посёлке, где даже ветер шепчет на языке старых заводских труб, шестнадцатилетняя Варя с протезом вместо ноги находит в колодце ржавый футляр с письмами — неотправленными, датированными 1986 годом. Замшелые конверты пахнут смолой и аптечной мятой, а подписи в конце смазаны, будто их стирали в спешке. Ответы на вопросы о пропавшем отце, который когда-то работал на секретном объекте за сопкой, она ищет не в архивах, а в обрывках разговоров пенсионеров у котельной: те внезапно
В глухой сибирской деревне, где ветхие избы цепляются за склоны как пьяные, шестнадцатилетний Алёша находит в бабушкином чердаке потрёпанный дневник. Его страницы, пропитанные запахом ржавчины и дёгтя, ведут к острову на озере, которого нет ни на одной карте. Но деревня молчит: старики перекрещиваются, заслышав шум моторки, а мать Алёши, обжигая пальцы о чайный бокал, шепчет: «Не рыпайся». Пока он складывает пазл из обрывков — полустёртые письма в солдатском планшете отца, странные метки на
На краю уральского посёлка, где ветер грызёт ржавые вывески советской эпохи, семнадцатилетняя Лика находит в подвале заброшенной поликлиники коробку с плёнками от старого проектора. Кадры на них — нестройные, как сон: праздник у костра, лица, которые она узнаёт в соседях, и чей-то крик, оборванный резким затемнением. Её старший брат исчез месяц назад, оставив лишь записку: *«Они не хотят, чтобы кто-то помнил»*. Посёлок живёт по часам, заведённым полвека назад: в пятницу — баня, в субботу —
В заснеженном городке на краю постсоветской пустоты, 1999 год. Семён, бывший военный фельдшер с трясущимися руками от невысказанного, находит в подвале заброшенной поликлиники коробку детских писем — все адресованы пропавшему врачу. Чернила выцвели в сизую дымку, конверты перевязаны женским волосом. Расследование — не выбор, а зуд под кожей: слишком знаком почерк в подписи «Твой Ангел». Городок дышит законами тишины: здесь не задают вопросов, если тень на стене кривее, чем надо. Чем чаще Семён
На краю вымершего военного городка, где ржавые гвозди в бараках скрипят гимны СССР, семнадцатилетний сапёр-срочник Егор зимой 1998 года натыкается на подземный бункер. Внутри — чёрная телефонная трубка, горящая сквозь лёд, и пачка писем с его именем, написанных почерком мёртвого отца. Егора гонит не любопытство — страх, что отец, пропавший при загадочном взрыве десять лет назад, мог быть предателем. Но каждая найденная записка переворачивает прошлое: сослуживцы отца живы, призраками мелькая в
1984 год. Эссекс. Болота здесь дышат туманом, пропитанным запахом гниющего тростника и цирковой пороховой дымки. Кора, девушка с тёмными локонами и руками в шрамах от канатов, балансирует на грани двух миров: шаткого циркового шатра и глухих деревенек, где шепчутся о змее длиной в реку. Её жизнь — это вспышки прожекторов и тихие побеги в ночь, когда сны вытягивают из памяти обрывки — детский смех, чьи-то крики, всплеск воды. Пока цирк готовится к отъезду, Кора находит в болотной тине истлевшую
- Год выпуска: 1997
- Страна: Великобритания
- Жанр: Фильмы
- Продолжительность: 01:38
- Премьера (Мир): 1997-10-31
- Качество: DVDRip
В сибирской тайге, где снег даже весной хрустит на зубах как сахар, пятнадцатилетний Алёша выковыривает из-под ржавой бензопилы потрескавшийся дневник. Его страницы, пропитанные мазутом и горечью полыни, ведут к месту, которого нет на карте — к Пихтовому Яру. Но деревня, где каждый двор связан невидимыми нитями молчания, словно боится этого названия. Старики крестятся на иконы с треснувшими ликами, когда Алёша спрашивает о карте, а ребята с тракторного училища внезапно вспоминают, что «пора
В сибирской глухомани 1998 года, где снег хрустит, как битое стекло, шестнадцатилетний Алёша находит в заброшенном бомбоубежище дневник — его замшелые страницы пахнут бензином и полынью, а между строк мерцают координаты секретного объекта. Не исчезни накануне его отец, вечно пьяный геолог, может, парень и отмахнулся бы... Но почерк в дневнике — женский, а фамилия автора совпадает с его собственной. Деревня, где каждый двор огорожен сплетённой из проволоки тишиной, не любит чужаков. Здесь
Сибирь, 1996-й. Заброшенный сарай во дворе, где ржавая цепь на двери давно сломана, но всё ещё шепчет: *«Не входи»*. Семнадцатилетний Алёша, с руками в царапинах от попыток починить отцовский «Запорожец», натыкается под грудой шин на потрёпанный дневник. Замшелые страницы пахнут бензином и полынью — а между ними дрожит карта с отметками, словно чьи-то пальцы вцепились в берега местной реки. Деревня живёт по своим часам: здесь не задают вопросов о ямах в лесу, куда каждую осень сгружают ржавые
«Жертва» (2019) Представь: заледеневшие окна бараков, скрипящие под ветром, как старые кости. 1994-й, Сибирь. Шестнадцатилетняя Лиза, с лицом, вечно зажатым в гримасу между бунтом и страхом, находит в развалинах гаража фотоплёнку — кадры с отцом, который исчез, когда танки вошли в Москву. Но здесь, в посёлке, где снег впитывает звуки, а стены — признания, каждое лицо на плёнке до сих пор ходит по улицам. Её толкает не любопытство, а ярость: мать шепчет во сне чужие имена, а в школе учитель
В промёрзшем городке за Полярным кругом, где рассвет тонет в вечной метели, семиклассник Ваня натыкается в школьном подвале на ржавую рацию. Она шипит, как зверь в клетке, выплёвывая обрывки фраз на языке, которого нет на картах. Его толкает не просто любопытство — неделю назад отсюда без следа исчез единственный друг, а теперь в эфире звучит его голос. Но в посёлке, где даже стены помнят лагерные бараки, вопросы здесь задают шепотом. Чем упорнее Ваня вгрызается в тайну, тем яростнее ветер