Сибирь, 1994. Заброшенный геологический лагерь, где ржавые буры торчат из земли, как стрелы древних духов. Семнадцатилетняя Вера приезжает сюда не искать — спасаться: от стыда за отца-геолога, исчезнувшего год назад при странных обстоятельствах. Но в бараке, где он жил, под половицей — блокнот с координатами и кривыми рисунками: горы, похожие на спинные хребты гигантских зверей, и знак — перечеркнутый колодец. Её толкает не любопытство, а ярость. *«Он точно жив»,* — шепчет логика абсурда: в
Ленинград, 1976. Инженер-акустик Глеб, разбирая архив отца-кораблестроителя, натыкается на чертежи подводного аппарата с пометкой *«Голос Бездны»* — страницы пахнут машинным маслом и пылью, будто их прятали даже от воздуха. Его подталкивает не столько любопытство, сколько записка в дневнике отца: *«Они заставили меня замолчать, но ты услышишь»*. Расследование упирается в глухие стены: коллеги отводят глаза, в телефонной трубке — только шум, похожий на эхо подводных взрывов. Даже
Сибирь, 1977. Заброшенный геологический лагерь, засыпанный снегом, будто время здесь замерло вместе с ртутью в термометрах. Маша, дочь пропавшего учёного, находит в его ватнике свёрнутую схему тоннелей — не нанесённых ни на одну карту. Замшелые страницы пахнут бензином и полынью, а в уголках чертежей — пятна, похожие на ржавчину... или кровь. Её движет не любопытство, а голос в рации: три цифры, повторяющиеся сквозь шум — те же, что отец чертил на столе за неделю до исчезновения. Но в посёлке
1977-й. Средиземное море, ночь. Белый «Лотус» Джеймса Бонда ныряет с причала в волны, превращаясь в подводную торпеду с ковшевыми сиденьями из красной кожи. Его напарница — Аня Амасова, агент КГБ с ледяным взглядом и пистолетом в жемчужной клатче — называет это «временным союзом». Но за каждым *«доверяю»* в её голосе слышен скрип арктических льдов: она знает, что Бонд когда-то пустил пулю в сердце её любовнику. Их цель — эксцентрик Стромберг, коллекционирующий ядерные субмарины как бабочек под
Сентябрь 1944-го. Над голландскими полями — облака парашютов, словно небо выронило серебряные одуванчики. Ветер гонит шифровки, пахнущие дождем и порохом, а в кармане британского майора Джо тикает часы, подарок жены: *«Вернись до Рождества»*. План безупресен на бумаге — три моста, три дня, конец войне. Но карты не показали танки в тумане, а радисты молчат, будто эфир проглотил их голоса. Здесь каждый шаг — ставка: польские десантники прыгают в кромешную тьму, не зная, что река вышла из берегов;
В полумраке мюнхенской киностудии 1975 года пленочные катушки шепчутся, как призраки, а режиссёр в потёртом пиджаке лихорадочно монтирует кадры, которых нет в официальной хронике. Его камера ловит не фюрера на трибуне, а тени за кулисами: дрожащие руки оратора, пустые взгляды соратников, трещины в фасаде величия. Каждый монтажный склей — словно надрез на плёнке, из которого сочится не история, а её дым. Что гонит его вперёд? Не слава — архивы, запечатанные сургучом страха. Не правда — её здесь
Восточный фронт, 1943. Сапоги сержанта Штайнера вязнут в грязи, перемешанной с кровью и колючим мартовским снегом, а Железный крест на его воротнике давит, как незаживший ожог. Он не верит в ордена — только в счет патронов и хриплое дыхание своих солдат, когда они крадутся вдоль траншей, где даже крысы замерзают к рассвету. Но когда штабной офицер в идеально отутюженном мундире приказывает его взводу найти пропавший обоз с «секретным грузом», Штайнер понимает: за лживыми формулировками кроется
Индиана, лето 1977-го. Рой, электрик с руками в машинном масле и треском в голосе от сигарет, после ночной грозы ловит в проводах частоты, от которых дрожит стакан на столе. Звучит как пять нот, слитых в мелодию, которой нет на Земле. Соседи шепчутся о мальчишке, пропавшем три дня назад и вернувшемся с рисунками горы-призрака — острые пики, будто царапины на небе. Его гонит не любопытство — одержимость. Та, что гасит свет в глазах жены, заставляет рыться в библиотечных архивах с пылью на губах.
- Год выпуска: 1977
- Страна: Великобритания
- Жанр: Фильмы
- Продолжительность: 01:42
- Премьера (Мир): 1977-12-26
- Качество: HDTV
1977 год. Захолустный английский городок, где туман впитывает запах ржавых труб и страха. Здесь, в подполье разваливающихся фабрик, бродит человек в чёрном балаклаве — его зовут Пантерой не за грацию, а за безжалостную тишину. Он верит в закон силы: деньги берутся из кулака и ствола, а доверие — слабость. Но когда его последняя «охота» оставляет после себя не звон монет, а пересохший колодец с обрывком женского платья, даже железные правила дают трещину. Погоня полиции сжимает кольцо, а в
Ленинград, 1973. Виктор, техник радиовещания с пальцами, вечно запачканными машинным маслом, настраивает частоты в полутемной студии. Однажды сквозь шум эфира прорывается голос, читающий стихи Бродского — но голос *знакомый*, словно из его детства. Замшелые катушки с записями в архивах пахнут озоном и табаком, а в метках на пленках Виктор замечает узор: даты совпадают с исчезновением отца-журналиста десятилетие назад. Его подталкивает не любопытство, а ярость — ведь мать шептала, что отец
17 век. Франция. Замок Иф, где соленый ветер с Средиземного моря вгрызается в каменные стены, а ржавые решетки скрипят, будто шепчут проклятия. Здесь, в камере без имени, живет узник в железной маске — ее холодное дыхание оставляет на коже узорами соль и страх. Его прошлое стерто, как надписи на стенах от сырости, но взгляд сквозь прорези маски — острый, как клинок, — говорит: он знает то, за что королевство заплатит кровью. Придворные шепчутся в галереях Версаля, где зеркала отражают не лица,
В африканской пустыне, под солнцем, что плавит камни в стекло, молодой священник Филип Ламонт шагает по следам старого кошмара: четырнадцать лет назад здесь умер экзорцист, чье тело нашли с выжженным на груди символом, похожим на перевернутый крест. Теперь Ватикан шепчет о ереси, а Ламонт, сжимая в кармане фотографию мертвого коллеги, ищет ответы в пыльных храмах племени ибибо, где дети рисуют демонов углем на стенах школ. Его подгоняет не вера, а стыд — когда-то он бросил умирающую девушку,