В приморском городке, где рассветы сливаются с закатами в вечных сумерках, Ира — флорист с синестезией, видящая голоса в оттенках ржавчины и лаванды, — получает заказ: три алые розы в комнату №17 отеля «Северный маяк». Но отель заброшен с 80-х, а клиент на том конце провода дышит так, будто говорит из-под земли. В её руках цветы вянут быстрее, чем успевают распуститься, а замшелые стены «маяка» хранят следы ножей — не царапины, а странные формулы, похожие на ноты. Её подгоняет не любопытство, а
23 августа 2023. 4:37 утра. Курьер Макс, с татуировкой в виде сломанного компаса на запястье, разгружает ящики у круглосуточного магазина в спальном районе. В груде коробок — посылка без штрихкода, адресованная *ему*. Внутри: ключ от заброшенной киностудии 70-х и аудиокассета с голосом, копирующим его интонации. Пока город спит, Макс крадется через заросли крапивы к ржавым воротам студии. В кармане — записка: *«Твой отец не бросал. Он заплатил молчанием»*. Но отец умер два года назад, оставив
- Год выпуска: 2024
- Страна: Россия
- Жанр: Фильмы
- Продолжительность: 02:14
- Качество: WEB-DL
На краю якутской тундры, где зима длится десять месяцев в году, ветеринарка Варя находит в логове раненой песца ключ от подземной обсерватории, заброшенной ещё при СССР. Клиника переполнена больными животными с одинаковым симптомом — зрачки сужены в вертикальные щели, будто у змей. Местные шепчутся о «белой мгле», что стелется по ночам, но в упор не замечают следы на снегу — слишком крупные для человека, слишком лёгкие для медведя. Варя привыкла спасать других, но здесь её навыки бессильны:
В промозглом портовом городе, где туман цепляется за краны как старые воспоминания, адвокат Карина Волкова берется за дела, от которых отворачиваются даже коллеги. Ее офис — бывшая корабельная мастерская; под ногами скрипят опилки, пропитанные мазутом и солью. Здесь не верят в совесть, но Карина копает глубже: за каждым исчезновением женщин она видит узор — трещины на фасаде благополучия города. Ее оружие — не кодексы, а умение слушать тишину: паузы в показаниях, дрожь в голосах чиновников,
В промерзшей сибирской деревне, где даже православный крест на церкви соседствует с неоновым знаком «Ремонт радиоприемников», шестнадцатилетний Алёша находит в ржавой бочке из-под солярки потрескавшийся дневник. Его страницы, пропитанные запахом бензина и полыни, ведут к заброшенному карьеру, куда десять лет назад тайно сходил ночами его пропавший отец. Но деревня, словно сговорившись, твердит: «Не копай». Даже местный священник, собирающий транзисторы, прячет глаза, будто за его спиной мерцает
«Алла, такси!» — это не просто лента про руль и гудки асфальта. Представь: 90-е, сибирский городок, где снег хрустит как битое стекло, а уличные фонари мерцают, словно подмигивая темноте. Алла — водила на потрёпанном «Москвиче», её руки в масляных пятнах, а в бардачке — не сигареты, а томик Бродского. Она возит незнакомцев, но сама давно никуда не едет: прошлое держит её на коротком поводке, как пёс у гаражей. Всё меняет старуха в чёрном, оставившая в машине конверт с ключом и фото девочки, чьи
Сибирь, 1994. Заброшенный цирк-вагон застрял на краю посёлка, как кость в горле — ржавые рельсы давно съели снега, а на афишах, облепивших стену магазина, улыбается клоун с пустыми глазницами. Семнадцатилетняя Лика, дочь воздушной гимнастки, которая исчезла mid-air десять лет назад, находит в вагоне не костюмы, а чемодан с чужими голосами — старые кассеты, где незнакомцы шепчут признания на языке, которого нет на картах. Её толкает не любопытство, а стыд: мать называли предательницей за побег
В сибирской глухомани-1999, где снег хрустит как битое стекло, шестнадцатилетний Алёша находит в бабушкином сарае потёртый дневник — замшелые страницы пахнут бензином и полынью, а между ними дрожит карта с отметкой «Второе солнце». Его мать исчезла полгода назад, оставив на столе чашку недопитого чая, а теперь эти записи шепчут, что она искала *подземный свет*, который видели только пьяницы да сумасшедшие из посёлка. Но в Усть-Куваке правду зарывают глубже вечной мерзлоты: чем чаще Алёша
В захолустном уральском городке, где ржавые трубы заводов шепчутся с ветром, бывший байкер Степан, с бородой, заплетённой в колючие косы, неожиданно становится няней для тройни-сирот. Не деньги толкают его в дом с облупленными ставнями — в детской на втором этаже он находит свою старую куртку, брошенную здесь десять лет назад, когда он сбежал из города, сгорая от стыда. Дети молчат, но их рисунки на обоях повторяют странный узор: круги, как следы от чашек с ромашковым чахом, который варила его
Москва, наши дни. Офис Веры, разводного планировщика, залит холодным светом экранов, а за окном — вечные пробки и дождь, стирающий контуры небоскрёбов. Её клиенты — те, кто разводится «по учебнику»: без слёз, с идеально подписанными бумагами. Но новый заказ — пара миллионеров с безупречным досье — пахнет не чернилами, а порохом: слишком гладкие подписи, слишком вовремя исчезнувшие свидетели. Вера, привыкшая видеть браки как уравнения, натыкается на нерешаемую задачу — цифры не сходятся, а в
В заброшенном посёлке за Полярным кругом, где зима выгрызает краски до ржавых крыш и треснувших стёкол, семнадцатилетняя Лиза роется в бабушкином чердаке. Среди ящиков с киноплёнками, пахнущими пылью и смолой, она находит проектор 60-х — тот самый, о котором старуха шептала в бреду перед смертью. Первый же кадр показывает праздник у горящего чума: люди в советских пальто танцуют с ненцами, а на краю кадра — ребёнок с лицом самой Лизы. Но бабушка никогда не была на Севере... Посёлок, застывший в
В промёрзшем уральском городке, где лёд на катке никогда не тает, семнадцатилетний вратарь Савелий находит в раздевалке команды потёртый пакет с плёнками — записи матчей 80-х, где чей-то силуэт в чужой форме раз за разом сливается с тенью у трибун. Ледяной ветер гонит по улицам конфетти от давно отменённого парада, а тренер, обычно орущий до хрипоты, внезапно запрещает рыться в архивах: *«Здесь играют, а не в детективы»*. Но чем упорнее Савва склеивает обрывки кадров, тем яснее — кто-то из