Красный шелк (2025)

В рыбацком посёлке на краю камчатских скал, где волны дробят о борт ржавые траулеры, Лиза возвращается после смерти матери — и находит в её мастерской неоконченный гобелен. Алые нити сплетаются в контуры острова, которого нет на картах.

Мать десятилетия ткала «шепчущий шёлк» — материал, который, говорят, может повторить любой звук, даже голос умершего. Но теперь её станок замер, а в посёлке шепчутся: та, кто берётся дошить узор, исчезает с первым льдом. Лиза, с детства чужая здесь из-за слухов о проклятии их рода, решает закончить работу — и слышит в тканях крик, похожий на материнский.

Чем ближе она к разгадке узора, тем сильнее посёлок сопротивляется: сети рвутся, лодки уплывают в туман без рыбаков, а старейшины жгут архивы в печах консервного завода. Даже детские рисунки в заброшенной школе — и те покрыты слоем красного воска, словно кто-то пытался стереть память.

Сможет ли Лиза отличить голос матери от шепота самого шёлка, который, кажется, жаждет быть завершённым? Или нити уже вплелись в её кожу, как корни спутанных водорослей, тянущие на дно?

*P.S. После встречи с этим текстом запах соли ещё неделю преследовал меня в городе, словно напоминая: некоторые узоры лучше не доплетать до конца.*