Обман (1946)

Нью-Йорк, 1946. В зале с позолотой, где эхо рояля смешивается с шепотом меховых манто, Кристина — пианистка с пальцами, затянутыми в шёлк старых шрамов — играет *«Лунную сонату»*, будто пытается стереть войну из памяти. Её ноты испещрены пометками на чешском, а в сумочке лежит телеграмма без обратного адреса: *«Он жив»*. Но когда в её жизнь врывается чешский виолончелист с глазами, как дым над Прагой, прошлое обретает голос — дирижёр Холлениус, чей смех звенит, как разбитое стекло, напоминает: *«Ты всё ещё моя симфония»*.

Чем ближе Кристина к новому началу, тем чаще в её гримёрке появляются чужие сигареты с монограммой H, а партитуры исчезают, оставляя вместо нот цифры концлагерного кода. Даже любовь здесь звучит фальшью: объятия виолончелиста дрожат, будто струны, а вальс на вечеринке Холлениуса внезапно обрывается — рояль захлопывается, словно гроб.

Сможет ли она сыграть финальный аккорд, не уронив маску, или её пальцы сами выдадут тайну, спрятанную между *форте* и *пианиссимо*?..