Песнь о России (1944)

Ленинград, 1942 год.
Скрипка в руках Николая звучит сквозь вой сирен — её голос режет тишину между взрывами, как нить, связывающую распавшиеся миры. Он пишет симфонию среди руин, где нотная бумага — оборот военных карт, а чернила замешаны на пепле. Но дирижёрская палочка в его футляре — с зашифрованными координатами, переданными тайком на последнем концерте в блокадном зале...

Что движет? Не слава, не долг. Письма от женщины за океаном, чьи строки пахнут яблоками и порохом. Она просит музыки, которая «переживёт артиллерию», а цензоры шепчут: «Каждая нота — донос». Его прошлое — рояль, брошенный на съезженных клавишах в опустевшей консерватории, — теперь аукается в каждом такте.

Нюансы: Здесь даже тишина подслушивает. Соседи в коммуналке — словно партитуры: одни кричат фальшью, другие молчат, как паузы. А симфония, которую заказали «сверху», обрастает диссонансами: чем громче звучит надежда в его музыке, тем чаще исчезают те, кто её слышал...

Повороты: Вчерашний друг оставляет в дверях конверт с одной пулей и фотографией заграничного порта, где ждёт корабль. Сегодня в партитуре Николай находит следы чужой руки — кто-то дописал строчку марша поверх его адажио...

Финал вопроса: Сыграть ли премьеру под прицелом оркестровой ямы, зная, что финальный аккорд станет для кого-то приговором? Или разорвать струны, чтобы спасти тишину, — но похоронить ту самую песню, ради которой город учился дышать сквозь лёд?..