Исповедь содержанки (1992)

Питер, 1992-й. В съемной однушке на Невском, где обои отслаиваются, как старая кожа, Лера прячет пачки валюты под половицей — ровно до рассвета, когда деньги забирает *он*. Ее жизнь — это вечерние платья с чужого плеча, звон хрусталя в полупустых ресторанах и мужские пальцы, слишком грубые для шелковых лент в ее волосах. Но все меняет конверт с детской фотографией — той, где у девочки еще нет шрама от ожога на запястье.

Что толкает? Не ошибка, а намерение: Лера начинает платить *обратно* — подбрасывает купюры в ящики официанток, в карманы пьяных студентов. Но в мире, где любовь измеряют валютным курсом, щедрость пахнет предательством. Теперь за ней следят не только «клиенты»: в подъезде появляются подростки с глазами голодных псов, шепчущие *«сестра»*, а зеркало в ее сумке — внезапно треснувшее — отражает лицо, которое она не узнает.

Повороты: Чем больше Лера раздает, тем плотнее петля: старый друг детства, теперь таксист, однажды везет ее не *туда*; в ее духах «Chanel №5» кто-то подмешивает керосин. А эти красные конверты с деньгами, которые она находит у себя в холодильнике… Кто их кладет? Тот, кто хочет спасти? Или приговорить?

Образы: Ее туфли, брошенные у порога, стоят криво, будто готовы сбежать сами. На столе — недопитый коньяк в стакане от йогурта, рядом — кукла с оторванной головой, найденная у мусорных баков.

Финал: Когда в ее дверь стучат тем же ритмом, что и в детстве — три быстрых, два медленных, — Лера замирает с ножницами в руке. Отрезать волосы? Перерезать нить? Или открыть, зная, что за порогом — не спасение, а правда, которая больнее лжи?