Ванильное небо (2001)

Представь Нью-Йорк, где неоновые вывески мерцают сквозь дождь, как сигналы с другой планеты, а Дэвид Эймс — издатель с лицом кинозвезды и душой, изъеденной одиночеством — просыпается в пентхаусе, где даже воздух пахнет деньгами и старыми виниловыми пластинками. Его жизнь — цепь идеальных кадров: коктейли с нобелевскими лауреатами, романы с теми, чьи лица сливаются в одно пятно... пока в один вечер всё не взрывается встречей с Софией, чья улыбка трещит, как плёнка на перемотке. Но после ночи, где шампанское смешалось с бензиновым дымом, он оказывается в кошмаре, где сны накладываются на реальность швами, которые кровоточат.

Город теперь — зеркальный лабиринт: друзья говорят чужими голосами, цифровые часы показывают невозможные даты, а его собственное отражение в витринах дробится, как кадры из запрещённого артхауса. Чем упорнее он ищет нить назад, тем чаще натыкается на стены молчания — врачи шепчут о «синдроме», юристы перебирают контракты с пунктами, написанными невидимыми чернилами. Даже память предаёт: София то растворяется в толпе, то звонит с номеров, которых не существует, оставляя сообщения, где за словами — шелест магнитной ленты.

А ещё эти сны. Вернее, то, что он *называет* снами — лифты, ведущие в пустые этажи, коридоры с обоями из газетных вырезок о его жизни, голос за стеной, напевающий колыбельную на языке, которого нет. Что страшнее: признать, что мир сломался, или понять, что сломался *он*? Финал не ставит точку — лишь подбрасывает ключ, ржавый, с гравировкой «Lucid», и шепчет: *«Выбери сам: проснуться или досмотреть?»*...