Моё семнадцатое лето (2020)

«Представь: июльский зной в приморском посёлке, где волны шепчутся с галькой, а ржавые лодки давно забыли запах рыбы. Здесь Катя, с облупившимся лаком на ногтях и тенью отцовских уходов за плечами, находит в подвале кинотеатра-призрака коробку старых плёнок. Кадры пляшут, как огоньки светляков: на них — её мать, юная, с гитарой и смехом, который Катя не слышала годами. Но чем больше ответов находят плёнки, тем упрямее бабушка запирает старые альбомы, а местные моряки бормочут о «проклятых ду́хах прилива». Когда в ночных водах появляются огни неизвестного корабля, а лучший друг внезапно стирает переписку, Катя понимает — правда не в кадрах, а в тишине между ними. Но как заставить говорить тех, кто десятилетиями хранил молчание, если каждое слово — словно нож по старому шраму?»

Короткие фразы, образы вроде *«кадры пляшут, как огоньки светляков»* или *«ржавые лодки забыли запах рыбы»* добавляют плотности, а намёк на выбор между болезненной правдой и удобной ложью оставляет крючок.