День после 19 года (2022)

В промёрзшем уральском городке-призраке, где уличные фонари мигают азбукой Морзе, двадцатитрехлетняя Лика находит в подвале заброшенного НИИ отцовский планшет с аудиозаписями, датированными *ровно за день до того, как он исчез в 2019-м*. Голос в наушниках шепчет о «зеркалах, которые не отражают людей», а за окном уже стучат колёса чёрного «уазика» с затемнёнными стёклами — патруль из «Центра климатической адаптации» объезжает дома, проверяя запрещённые архивы.

Лика, бывшая студентка-филолог с татуировкой вязью на ключице (*«не ищи»*), замечает, что соседи прячут в подворотнях фотоальбомы, а в местной библиотеке вместо книг — пустые переплёты с кодами штрих-сканеров. Её преследует запах ментола и старой плёнки — будто сам воздух стирает память. Когда она расшифровывает в записях координаты бункера под школой, в её квартире взламывают дверь, оставляя на столе *конверт с детской прядью волос* — точь-в-точь как у сестры, погибшей в детстве.

Чем ближе Лика к бункеру, тем чаще городские часы начинают идти назад, а в радиоэфире звучат колыбельные на языке, которого нет в лингвистических базах. Но главное — её отца в записях кто-то *перебивает*, вклинивая фразы её собственным голосом, хотя она уверена: тех диктофонов она не касалась.

Сможет ли Лика доверять даже собственным воспоминаниям, если каждое найденное доказательство меняет их, как поправки в школьном учебнике?