Дни ярости (1967)

Ленинград, 1967 год. Заводские гудки режут рассвет, как нож консервную банку, а в прокуренной коммуналке слесарь Виктор Шубин собирает в рюкзак гаечные ключи, пачку писем от погибшего брата и бутылку «Столичной» — на случай, если нервы сдадут. Его толкает не голос справедливости, а тихий стук в стену: сосед-старик, чей сын исчез после митинга у проходной, ночью оставил на кухне фото — *залитый мазутом значок «Ударника труда»* и три цифры, выцарапанные на обороте.

Виктор врезается в паутину цеха, где каждый болт знает больше людей. Но здесь вопросы глохнут под грохот прессов, а в обеденных разговорах внезапно звенят паузы, будто все разучились дышать. Чем ближе он к цифрам — то ли номеру склада, то ли дате — тем чаще в зеркале заднего вида мелькает тот самый «Москвич», что когда-то увёз брата...

Стены сжимаются: дочь просит «не позорить семью», бригадир суёт путёвку в санаторий, а вчера в раздевалке кто-то аккуратно положил в его куртку ржавый свисток — точь-в-точь как у брата-диджея, *который любил ставить пластинки под треск помех*.

Сможет ли Виктор заглушить ярость, чтобы услышать, о чём поёт сталь в темноте — или сорвёт клапан, за которым ждёт не взрыв, а пустота?..