Чаща (2024)

В сибирской глуши, где снег хрустит как битое стекло, шестнадцатилетняя Лиза находит в колодце-леднике потрёпанный планшет — не из наших, будто выпал из трещины во времени. Экран мерцает координатами, а в памяти — голосовые записи её пропавшего отца, геолога, который год назад ушёл в тайгу «на пару дней». Но деревня живёт по своим законам: здесь не задают вопросов о Чаще — лесе, что шелестит на языке, которого нет в учебниках. Лиза собирает снаряжение тайком, зная, что её хромота (последствие давнего пожара в том же лесу) станет помехой, а соседи, чуя правду, подкидывают в окно мёрзлые ветви рябины — местный знак «остановись».

Чем ближе она к точке на карте, тем чаще слышит по рации чужие шаги в пустом эфире и замечает, что деревья повторяют контуры лиц тех, кто исчез. Даже её пёс, обычно бесстрашный, воет на каменную глыбу с высеченным именем её бабки. А планшет тем временем показывает видео, которого не может быть: отец, бледный, в той же куртке, стоит за её спиной *сейчас*.

Сможет ли Лиза отличить, где кончается наследие рода — и начинается ловушка Чащи? Здесь каждый знак — обоюдоострый: даже котелок на костре шипит не водой, а словами...