Семейный план (1 сезон)

**В сибирской деревне, где зима скрипит под сапогами как недовольный старик,** шестнадцатилетняя Лена находит в подвале отцовской мастерской свёрнутую в трубку схему — «Семейный план-94», испещрённую пометками на обороте обоев. Отец исчез накануне, оставив на столе недопитую чашку чая, а в воздухе — тяжёлый шлейф дизеля, будто он растворился в выхлопе грузовика. Деревня молчит, как сговорившись: даже мать Лены, с её вечно поджатыми губами, твердит, что «мужики по делам ушли» — но в глазах бегают чёрные точки, как мухи по оконному стеклу.

План ведёт к заброшенному складу за рекой, где ржавые цепи висят пустыми петлями, а под половицами — люк с цифрами, которых нет в календаре деревни. Чем чаще Лена возвращается туда, тем страннее ведут себя соседи: бабка-соседка, обычно брюзжащая у ворот, вдруг дарит ей старый фонарь («Освети дорогу, детка»), а местный тракторист, с лицом, как потрескавшаяся глина, роет ямы за домом по ночам, будто хоронит то, что вырыло наружу.

А ещё — правила. **«Не ходи в лес после грома», «Не спрашивай про 93-й год».** Но в плане отца лес отмечен крестиком, а даты в углу страницы ведут к сентябрю 1993-го, когда из деревни ушли три семьи, оставив печи топиться, а котлы — кипеть.

Сможет ли Лена собрать пазл из обрывков лжи, если каждый клочок правды отдаёт горьким привкусом полыни, а те, кого она любит, оказались по ту сторону люка? И что страшнее — узнать, почему мать дрожит при звуке грозы, или понять, что «Семейный план» написан её почерком?