Уродцы (1932)

1932 год. За Уралом, в посёлке, где трубы завода сливаются с низким небом, кочегар Варлам находит в угольном бункере стеклянный глаз — тёплый на ощупь, будто живой. Его пальцы помнят вес револьвера, но теперь дрожат, засыпая топку. Посёлок молчит: здесь исчезают слова, как дети, чьи имена стирают со стен. Начальник цеха смотрит сквозь Варлама, словто видит за ним тени прошлого, а в бараках шепчутся о «свидетелях» — тех, кто вышел в ночную смену и не вернулся, оставив в гарях печей обугленные ключи.

Чем чаще стеклянный зрачок подмигивает Варламу в свете керосиновой лампы, тем яростнее гудит в трубах ветер — не ветер, а голоса, сплетённые из сажи и старых газет. Даже крысы бегут из подвалов, где пахнет мёдом и сгоревшими документами. Но как искать правду, если твоя собственная кличка «Кривой» теперь звучит как проклятие, а каждое письмо из прошлого обжигает, будто уголёк?

Сможет ли Варлам разбить стеклянный глаз — или позволит ему смотреть сквозь время, туда, где поезд в полночь забирает не пассажиров, а их тени?