Бродвейская мелодия 40-х (1940)

Нью-Йорк, 1940.
Город дышит в ритме чечётки: неоновые буквы театров мигают, как метроном, а тротуарные решётки выдыхают пар под свинг саксофонов. Здесь Джонни Гейл, танцор с потёртыми каблуками и идеальным шаффлом, ночует в гримёрках, пряча от всех своё правило: *никогда не быть первым*. Работает фоном — безопасно. Но однажды утром афиша бродвейского шоу взрывается его именем — ошибка, которая ставит его в пару с Лорен Клэр, звездой, чьи туфли бьют искры даже на репетициях.

Его подталкивает не мечта — долги. Её — не амбиции, а контракт, приковавший её к сцене, словно часовой механизм к стрелкам. Но чем ярче вспыхивают их дуэты под софитами, тем громче в голове Джонни стучит вопрос: *чей заказ перепутали в том роковом телефоне?* Кто-то следит за репетициями, оставляя в гримёрке окурки с губной помадой. Кто-то шепчет, что Лорен ненавидит ложь больше, чем провальные антракты.

А ещё — прошлое. Оно тянется за Джонни шрамом на лодыжке (несчастный случай? Пьяная драма в Гарлеме?). И когда Лорен находит в его пиджаке билет на поезд до Чикаго, с датой *ровно через неделю после премьеры*, он понимает: танец — это ещё и ловушка.

Сможет ли он станцеть так, чтобы правда *зазвучала* в каждом стуке каблука — или сбежит, как привык, в тень, где не видно лиц? Ведь город помнит всё — даже тех, кто танцует, не оставляя следов.