Великий диктатор (1940)

Томания, 1940.
На улицах, где треснувшие витрины отражают сапоги марширующих, живет цирюльник с руками, привыкшими к бритве и нежности. Его зеркало — единственное, что связывает его с тираном, чей профиль красуется на плакатах с двойными крестами. Они похожи, как братья-близнецы, разделенные пропастью: один бреет шеи под треск патефона, другой — размахивает шпагой перед картой мира, кривляясь в пустоту.

Что толкает его? Не героизм, а случай. Ошибка солдата, путающего ножницы с жезлом. Цирюльника втягивают в паутину абсурда: ему приходится играть роль того, кто уничтожает его же квартал. Каждое движение — риск. Соседи шепчутся, глядя на его спину, будто видят в ней тень диктатора. А он, пряча под шляпой дрожь, ищет глаза Ханну — ту, что поливает герань на разбитом балконе, словно война уже отменилась.

Повороты:
— Чем точнее его пародия на власть, тем громче хохот толпы… и звон разбитых витрин.
— Чем искреннее речь, написанная для смеха, тем больше она звучит как молитва.

Детали:
Запах в его лавке — лаванда и порох. Плакаты на стенах шелестят, как опавшие листья, когда он тайком рисует усы на лицах диктаторов.

Вопрос:
Сможет ли человек, всю жизнь делавший больно только волосам, остаться собой, когда весь мир требует надеть чужую маску… даже если она начинает прилипать к коже?