Пять пальцев (1952)

Стамбул, 1952.
Тени кафе на берегу Босфора шепчутся о войне, которая не закончилась — она лишь сменила кожу. Среди них — Цицерон, шикарный лакей с глазами, как у затравленного зверя. Его костюм пахнет воском и чужими секретами, а в кармане — микрофильмы, жгущие подкладку. Он продаёт тайны, но не из алчности: где-то в прошлом, под обломками Берлина, зарыт его настоящий голос, тот, что задохнулся в пыли чужой страны.

Деньги, угрозы, намёки на виллу в Аргентине — всё это кружится в танго с паранойей. Каждый шифр, переданный в уборной посольства, оставляет на пальцах Цицерона липкий след предательства. Но чем больше он сливает, тем явственнее запах ловушки: фотографии в газетах внезапно пустеют, телефонные звонки обрываются на полуслове, а новый курьер с идеальным акцентом слишком часто щурится в его сторону, будто примеряет лицо на роль могильщика.

Он мог бы исчезнуть — но как убежать, если твоё отражение в зеркалах Стамбула уже принадлежит другим? Цицерон закуривает третью сигарету, глядя, как рассвет разливается по проливу ржавым пятном. В кармане — билет на поезд и пистолет с одним патроном. Кого выбрать: того, кто знает его имя, или того, кто помнит его лицо?