Беспорядок и ночь (1958)

Париж, 1958-й. Ночь здесь не черная, а сизая — как дым от гильз, застрявший между стенами Монмартра. Комиссар Жюльен Шармé, бывший узник войны с руками, что до сих пор пахнут пеплом концлагерей, рыщет по мостовым не ради долга. Его ведет хриплый смех женщины в бархатном берете, чьи пальцы оставляют следы на влажных столиках кафе — не от помады, а от крови.

Она просит помощи, но каждое слово — ловушка: то исчезает в подземных переходах, то подбрасывает конверты с фотографиями людей, которых завтра не станет. Чем упорнее Жюльен вгрызается в ее след, тем чаще натыкается на глухие взгляды коллег, будто весь участок завязан на молчание, густое, как смог над Сеной.

А еще эти письма — выцветшие страницы, пропитанные абсентом и лавандой, где детским почерком выведено: *«Папа обещал, что мы уедем, пока не поздно»*. Чье это прошлое шелестит в кармане жакета? Ее? Его? Или того мальчишки, что мерещится Жюльену в витринах булочных — всегда с разбитым коленом и глазами, как у него самого в сорок третьем...

Сможет ли комиссар, привыкший доверять только стволу револьвера, поверить, что в городе, где даже фонари лгут оранжевым светом, правда бывает не смертельным приговором — а спасением?