Когда деревья были большими (1961)

В разбитом пригородном поезде под Москвой, 50-е годы.
Мужчина в потёртом пальто, пахнущем фронтовым спиртом и пылью казарм, выдыхает стужу декабря и собственную фамилию — словно стыдится её. Кузьма, бывший офицер, теперь бредёт к деревне, где небо «выше», а люди «не задают вопросов». Но вместо покоя — девочка с косичками, которая ждёт на перроне пропавшего отца. Её упрямая надежда цепляется за его враньё, как репейник: «Ты мой папа?» А он, привыкший терять, вдруг решает сыграть роль — не зная, что в этой игре проиграет себя.

Что толкает? Не голод, не долг — стыд. Стыд за пустые карманы, за дрожь в руках, за то, что даже врут ему неубедительно. Деревня, где каждый знает цену потере, молча принимает странного «отца», но земля здесь помнит всё: старухи шепчутся у колодца, тракторист с орденом Славы всматривается в его шрамы, а в избе, где пахнет воском и сушёной рыбой, висит портрет настоящего отца девочки.

Повороты: Чем искреннее Кузьма играет роль, тем чаще в его снах звучат гудки поездов — тех, что увозили на фронт и обратно, без героев. А девочка, ищущая в его глазах правду, однажды приводит в дом старую учительницу, которая узнаёт в нём не того, кем он притворяется…

Финал вопроса: Сможет ли человек, разучившийся верить даже в собственную тень, удержать чужую надежду — или ветер с полей, где «деревья были большими», унесёт этот обман, как осенний лист?