Грек Зорба (1964)

Крит, 1920-е. Пыльный берег, где море сливается с небом, а в таверне за стойкой сидит мужчина в помятом костюме — Бэзил. Он считает песчинки на столе, пока не появляется Зорба: бородатый гигант с бубном в руках и смехом, взрывающим тишину. Его ботинки в трещинах, глаза — как угли, а в кармане — билет на паром, который он готов сжечь ради бутылки вина и хорошей истории.

Они роют шахту у подножия горы, где ветер свистит старыми мелодиями. Зорба учит Бэзила танцевать на краю обрыва, жечь бумаги счетами в костре и слушать, как «земля дышит под ногами». Но горы упрямы: деревянные балки трещат, местные шепчут о проклятиях, а деньги тают, как воск от свечи. Чем ярче пляски Зорбы под луной, тем глубже Бэзил тонет в вопросах: что важнее — план или порыв?

Между ними — пропасть. Один верит в числа, другой — в ритм сиртаки. Когда волны смывают следы на песке, а шахта захлебывается глиной, Зорба достает бубен: «Танцуй, англичанин! Или ты так и будешь бояться упасть?»

Сможет ли Бэзил, привыкший к тишине библиотек, услышать музыку в грохоте обрушающихся скал?