Жила-была... (1967)

В сибирской деревне, где снег не тает до июня, молодая учительница Катя находит в покосившейся школе пачку писем, перевязанных грубой бечёвкой. Чернила выцвели от времени, но гнев в строчках бьётся живым: кто-то годами клеймит соседа Прокопа, молчаливого плотника, чьи руки изуродованы ожогами. Деревня твердит, что он «проклят», шепчет о пожаре десятилетней давности — но дети тайком носят ему ягоды, а старый дед стучит костяшками в окно его избы, словно отбивая тайный ритм.

Катя, с её ленинградским упрямством, решает реабилитировать Прокопа через школьный спектакль — пусть сыграет былинного богатыря. Но чем настойчивей она вплетает его в жизнь деревни, тем чаще на пороге класса появляются горстки соли — «от сглаза», и калитка в её огороде ломается под чьим-то сапогом. А в стене школы кто-то вырубает топором дыру — аккурат там, где висел портрет Прокопа в гриме.

Сможет ли её театр, пахнущий смолой и детским потом, стать мостом через пропасть молчания — или сама Катя превратится в новую «ведунью», которой крестят её за печку-буржуйку и книжки с томиком Ахматовой? Здесь даже добро пахнет дымом — как будто прошлое деревни всё ещё тлеет под снегом.