Крах (1969)

В Ленинграде-69, среди бетонных громад хрущёвок, инженер-строитель Виктор, с тростью в руке и фонарём под пальто, находит в трещине стены обгоревшую плёнку: на ней — голос диктора, которого никогда не существовало.

Его подталкивает не страх за город, а тихий стыд — пять лет назад он подписал чертежи моста, рухнувшего в Неву. Теперь каждая трещина в бетоне шепчет: *ты виноват*. Но плёнка ведёт в подземный бункер, где цифры в отчётах не сходятся, а коллеги вдруг вспоминают о срочных командировках...

Чем ближе Виктор к разгадке, тем чаще в его квартире пахнет чужим табаком, а в телефонной трубке слышится ровное дыхание. Даже бетон здесь лжёт — стены старых тоннелей слишком гладкие, будто их стирали начисто.

Сможет ли он отличить правду от паранойи, когда единственный союзник — девушка-архивариус, чей отец погиб на том самом мосту?

(Пахнет здесь озоном от разбитой аппаратуры и мокрым картоном архивных папок. А ещё — мандринами в кармане Виктора: он носит их, чтобы заглушить вкус железа во рту, когда сердце колотится слишком громко.)