Красивая жизнь (1980)

На краю крымского посёлка, где волны дробят ржавые корабли на мели, живёт Вера — часовых дел мастерица с руками в масляных пятнах и привычкой слышать шепот механизмов. Её дни размерены, как тиканье хронометра, пока в мастерскую не приносят старинный будильник с гравировкой: *«Проснись, пока не заржавел»*. Внутри — не шестерни, а свёрток с координатами и фото, где её мать, давно исчезнувшая, стоит у маяка, которого нет на картах.

Посёлок, кажется, сжимается, когда Вера задаёт вопросы: бабки на лавках внезапно глохнут, рыбаки крестятся, завидя её тень на причале. Даже часы в домах начинают врать — спешат или замирают, будто боятся указать верное время. А ещё эти сны: мать машет с вершины маяка, но вода вокруг кишит тенями, похожими на людей, — они лезут на свет, цепляясь за скалы когтями из ракушек.

Чем ближе Вера к разгадке, тем яснее: чтобы найти маяк, придётся разобрать собственное сердце, винтик за винтиком, и собрать заново — уже без страха. Но как верить координатам, если каждый шаг вперёд отматывает время назад, а в зеркале мастерской всё чаще мелькает девочка, похожая на неё саму — только с глазами цвета морской гнили?

Сможет ли Вера остановить часы, которые уже бьют полночь над её прошлым, или станет ещё одним голосом в хоре волн — вечным эхом между приливом и отливом?