1984 (1984)

Лондон, 1984-й. Небо вечно в серой сетке проводов, а стены домов шепчут лозунги, которые меняются к утру. Уинстон Смит, человек с лицом пепельного оттенка, дни напролет стирает прошлое в Министерстве Правды — газетные строки тают под кислотой, как сахар. Но по ночам, в углу комнаты за ширмой из папье-маше, он выводит буквы дрожащей рукой: *«Свобода — это возможность сказать, что дважды два четыре»*. Бумага пахнет пылью и страхом.

Его подстегивает не героизм, а зуд под кожей — тот, что возникает, когда находишь трещину в бетоне и не можешь не ковырять ее ногтем. На черном рынке он меняет талоны на персиковое варенье, а заодно — на обломок стеклянного шарика, который, кажется, помнит солнце. Но в мире, где «любовь» — это донос, а «правда» — циферблат, который крутит Партия, даже попытка *вспомнить* становится диверсией. Соседи крестятся портретом Большого Брата, когда проходят мимо его двери, а в кафе «Каштаны» незнакомка в комсомольском значке оставляет на столе крошки хлеба — будто шифр, который он боится разгадать.

Чем упорнее Уинстон ищет хоть кого-то, кто моргнет в такт ему, тем чаще экраны на улицах взрываются истерикой: *«СМЕРТЬ ПРЕСТУПНИКАМ МЫСЛИ!»* Он уже не уверен, что дождь за окном — не микрофоны. А тот шарик... иногда кажется, что внутри него — не воздух, а целая эпоха, запрещенная, как ноты старого вальса.

Сможет ли человек, обученный вырезать правду ножницами, поверить, что трещины в бетоне ведут не в тюрьму, а *наружу*? Или его собственная тень уже пишет донос — тем же почерком, что и дневник?..