Босоногий Гэн 2 (1986)

Хиросима, 1946. Город напоминает скорлупу — снаружи хрупкий каркас из жести и пепла, внутри пустота, где ветер свистит сквозь рёбра развалин. Гэн, мальчишка с обожжёнными солнцем плечами, таскает воду в ржавой банке через кварталы, где тени прежних домов отпечатались на камнях. Его мир теперь измеряется в шагах: *до колодца, до лачуги, где мать кашляет за ширмой из мешковины*.

Что движет им? Не героизм, а упрямство. В кармане — крошечный бумажный журавлик, последний подарок сестры. Он верит, что если сложит тысячу, мать выживет. Но бумагу в городе крадут даже крысы. Нюансы: Соседи шепчутся, что радиация — кара за грехи, а дети Гэна сторонятся, будто он сам стал призраком. Даже помощь здесь пахнет стыдом: мешок риса от солдата — не милость, а плата за молчание.

Повороты: Чем больше журавликов собирает Гэн, тем чаще натыкается на *ящики с чёрным рынком*, спрятанные в подвалах, где лекарства меняют на фамильные фотографии. А ещё — старик-сапожник, который чинит ботинки оккупантам, но по ночам оставляет у порога Гэна свёртки с травяными настоями...

Вопрос: Сможет ли Гэн различить, где кончается выживание и начинается предательство? Ведь в городе, где каждый камень помнит взрыв, доверие — роскошь, опаснее пули.