Сбрось маму с поезда (1987)

Лос-Анджелес, 80-е. Тихие пригороды, где даже скука кажется отполированной до блеска. Ларри, писатель в творческом ступоре, каждую ночь стучит по старой печатной машинке, пытаясь забыть, как бывшая жена украла его роман. Его студент Оуэн, вечный ребенок в костюме взрослого, живет под каблуком матери, чей голос режет воздух, как нож масло. Однажды после лекции о Хичкоке Оуэн предлагает Ларри *сделку* — невинным тоном, словно предлагает разделить пиццу. Но за ним — тень наивного расчета: «Мы же можем помочь друг другу, правда?».

Что их держит? Ларри — ярость, приправленная виной; Оуэн — страх стать невидимкой на собственной жизни. Их план обрастает абсурдом: фальшивые алиби, неудачные репетиции преступления, соседка, которая принимает Оуэна за разносчика пиццы. Чем усерднее они играют в детективов, тем больше мир подкидывает фарса — но смех тут хрупкий, как стекло на рельсах.

Повороты? Попробуй отличить фантазию Оуэна от реальности, когда он цитирует «Незнакомцев в поезде» как молитву. Или поймай момент, когда старухино кресло-качалка скрипит в такт колесам поезда, будто отсчитывает секунды до точки невозврата...

Сможет ли Ларри разглядеть в ученике не союзника, а зеркало, где отражается его собственная жажда разрушения? Или оба так и останутся пленниками своих мелких адов — с машинкой, что стучит в пустоту, и свистом локомотива, что зовет в никуда?