Рикки и Барабба (1992)

В промозглом постсоветском городке, где ржавые трубы заводов шипят, как змеи, а на стенах облупленных пятиэтажек ещё держатся мозаики «Слава Труду», два человека — Рикки, механик с протезом вместо левой ноги, и Барабба, таксист с медвежьей походкой — натыкаются на детскую заколку в груде металлолома. Не алую ленту из сказки, а потёртый пластиковый цветок, пахнущий дизелем и детством.

Их подгоняет не героизм, а стыд: девочка пропала неделю назад, а город, привыкший к тишине за заборами, уже махнул рукой. Рикки, ветеран афганской войны, видит в её фото тень младшей сестры, которую не спас когда-то. Барабба же боится спросить себя — *зачем ему это?* Может, из-за долгов, которые прячет даже от жены, или потому, что в его «Волге» с проваленным сиденьем впервые за годы кто-то ехал, смеясь...

Но город не любит ворошить прошлое. Чем больше они спрашивают, тем чаще находят двери, запертые на цепи, или слышат в трубке гудок после вопроса: «Вы звонили в милицию?». Даже директор завода, когда-то учивший Рикки чинить моторы, теперь стучит костяшками по столу: *«Не твоя война»*. А потом — обрывки детских стихов в телефонной будке, след кроссовок на грязном подоконнике пустующей школы... и брат девочки, внезапно исчезнувший в ночь перед допросом.

Сможет ли Барабба, всю жизнь лавировавший между правдой и выживанием, не свернуть в тёмный переулок, где ждёт его собственная тайна? И хватит ли Рикки упрямства — или ноги, скрипящей на морозе, — чтобы не дать городу проглотить их, как проглотил он ржавые тракторы у въезда, безымянные могилы за свалкой и крики, которые все делают вид, что не слышат?