Высоцкий. Четыре часа настоящей жизни (1 сезон)

Москва, 70-е. За кулисами театра на Таганке.
Владимир Высоцкий, с гитарой в руках и хриплым смехом, выдыхает клубы дыма в потрепанное зеркало гримерки. Его голос — как трещина в бетоне: туда пробирается ветер, там прячется жизнь. Каждый вечер он выходит на сцену, зная, что за кулисами ждут не аплодисменты, а цензоры с красными карандашами и собственное тело, которое вот-вот сорвется в пропасть.

Что движет им? Не слава — она уже душит. Не деньги — их в карманах вечно ветер. Скорее, невозможность молчать, когда за окнами — серый угар эпохи, а в горле — стихи, обжигающие, как самогон из аптечного спирта. Он пишет, играет, ломает струны и правила, но чем ярче горит, тем чаще на репетициях появляются «гости» в серых пальто, а врачи шепчут о «четырех часах» — столько, говорят, ему осталось, если сорвется.

Нюансы: Его прошлое — как незаживающий шрам. Бывшие друзья, ставшие тенью, песни, которые исчезают из магнитофонных пленок таинственным образом, и женщина, чьи письма пахнут Парижем — городом, где он никогда не был. А еще — странный ритуал: перед каждым концертом Высоцкий завязывает шнурки на левом ботинке трижды, будто отматывая время назад.

Повороты: Чем чаще он поет про «коней привередливых», тем настойчивее незнакомцы в зрительном зале переписывают его строки в блокноты. Однажды после спектакля в гримерке остается черный чемоданчик с плёнками — все его записи, но с чужими голосами поверх. А на рассвете, в пустом зале, Высоцкий находит на своем месте ребенка, который протягивает ему смятый листок: «Это ваше?» — и исчезает.

Финал вопроса: Но можно ли спасти то, что уже стало легендой — не исказив, не предав? И кому прошептать последнюю строчку — тем, кто в тенях, или тем, кто в сердце, но за тысячи километров?

*Образы:* Гитара с царапинами в форме карты метро, запах грима, смешанный с бензином от «Волги» у подъезда, тиканье часов над сценой, будто отсчет тех самых «четырех часов» — не жизни, а свободы.