Нуреев: Щелкунчик (2012)

В парижской гримёрке 60-х, где золото костюмов отсвечивает трещинами на стенах, танцор с лицом мальчика-солдата затягивает пуанты туже, чем ремни парашюта. Его Щелкунчик — не кукла, а беглец: в каждом движении — щелчок замка, хруст границы, шаг из Уфы в мир, где даже снежинки на сцене режут как стёкла колючей проволоки. За фейерверком вальса — шипение радиоприёмников за кулисами, переводящих аплодисменты на язык доносов. Чем выше он взлетает в прыжке, тем явнее видит тени в партере — те, что когда-то стучали в дверь материнской квартиры, а теперь в такт хлопают в ладоши. Но что громче: триумф на сцене или эхо шагов за дверью гримёрки, где уже десять лет ждёт чемодан с билетом в один конец?

Здесь танец — это побег. Или ловушка. Снежные декорации крошатся, обнажая ржавые шестерни машин пропаганды, а фея Драже напевает колыбельную, от которой стынет кровь: *«Ты всё ещё веришь, что искусство не пахнет потом страха?»*...