Казаки (1 сезон)

В глухом станичном доме, где стены пропитаны дымом костров и шепотом старых клятв, Андрей находит под рассохшимся полом отцовскую шашку с пулевой пробоиной. Лезвие пахнет порохом и полынью, а на клинке — выцарапаны чужие имена.

1997 год. Казачья станица на краю степи, где каждый двор — крепость, а молчание — броня. Андрей, вернувшийся с армейки в рваных берцах, не ищет подвигов: он пытается понять, почему отец перед гибелью сжег все фото. Но когда исчезает землемер, присланный «из города», а в реку выбрасывают искореженный теодолит, Андрей копает глубже — и натыкается на ржавый кинжал с тау-крестом, который не должен лежать в *их* земле.

Здесь не любят чужаков, но еще больше — вопросов. Старики крестятся на иконы без ликов, матери одергивают детей при виде Андрея, а его друг детства, ныне атаман, поднимает тост за «забытое прошлое», не глядя в глаза. Даже местный священник, разносящий просфоры, шепчет: *«Не тронь грязь — утонешь»*. Но грязь уже тянет: в брошенной мельнице Андрей находит фрески, где казаки в огненных нимбах рубят тех, кто похож на него самого...

Сможет ли он поверить приезжей археологу с ее архивными снимками 20-х годов, если ее слова рвут нить рода на части — или довериться станичникам, которые готовы *«закрыть правду»* даже ценой новой крови?

(П.С.: Осторожно с образами — степной ветер здесь режет кожу, как плеть, а в каждом стакане самоварного чая тонут недоговорки десятилетий.)