22 июля (2018)

В ослепительном свете июльского полуночного солнца норвежский остров дышит сосной и солёным ветром. Здесь, среди палаток и смеха, 16-летняя Лив находит в кармане куртки чужой телефон — треснутый экран мерцает сообщениями с одним словом: *«Скоро»*. Через час тишину разорвёт гул, а берег окрасится в синий свет сирен.

Год спустя: хромой юноша в суде стирает в ладонях след от пули, пока адвокат в слишком тугом воротничке борется не с террористом, а с яростью целой нации. Ему мешает не закон — тихий шепот за спиной: *«Ты даёшь ему трибуну»*. Каждый протокол, как раскопки — под слоями показаний прячут нестыковки: почему сирены молчали? Почему полицейский катер замедлился у берега?

Стены больницы помнят иное: Лив, рисующую на гипсе чёрные кораблики, и её мать, чьи пальцы пахнут бензином от бессонных ночей за рулём — будто в движении можно убежать от памяти. Но когда пресса просачивается в палату с вопросом *«Простили бы вы?»*, девушка замечает в толпе лицо с того острова — человека, который тогда *не* пришёл на помощь.

Чем громче процесс — тем тише говорят улики. Адвокат находит в деле фото: часы жертвы, остановившиеся на 17:25, хотя взрыв был в 15:25. Лив, собирая пазл из обрывков чужой переписки, понимает, что телефон в её руках тот день *предсказал* — но на два часа позже.

Сможет ли страна, гордящаяся своим светом, вынести правду, что тьма пришла не только извне? И как шептать о прощении, когда даже полуночное солнце отбрасывает тени?