Последняя молитва (2020)

В глухом уральском посёлке, где река вмерзает в камень к ноябрю, Лера находит в подполе бабушкиного дома икону с треснувшим ликом — на обороте детский почерк вывел: «Они не ушли, они ждут». Страницы молитвослова рядом пахнут смолой и снежной сыростью, будто их прятали в промерзшей земле.

Ей не нужны были эти тайны — приехала лишь продать дом да разгрести тину старых обид. Но теперь по ночам скрипит крыльцо, будто кто-то стучит мёрзлыми пальцами, а в телефонной трубке голос покойной бабушки шепчет: *«Не пускай их за порог»*.

Посёлок молчит. Старики крестятся, увидев Леру с иконой, подростки смеются над «городской дурой», но замечаешь — за углами шепчутся, окна наглухо закрыты к сумеркам. Даже местный священник, обычно словоохотливый, тушит свечи в церкви, едва она переступает порог.

А потом приходит первая находка: под корнями вывороченной сосны — детский валенок, парный тому, что нарисован в молитвослове. И даты совпадают: зима 1972 года, когда в посёлке за неделю пропали трое. Но как связать это с бабушкой, которая тогда же внезапно уехала в город, отрезав все корни?

Чем больше Лера копает, тем явственней чувствует — за ней следят. Не люди: тени в овраге складываются в фигуры, на стёклах инеем проступают те же буквы: «Ждут». А выбор всё уже: сжечь икону и бежать, как когда-то бабушка, или отпереть дверь дома тому, что стучится в полночь, зная, что обратной дороги не будет...

*— Стоило ли приезжать, если каждое слово правды здесь — как нож в ту, что тебя растила?*