Искатели правды (1 сезон)

«Представь: глухомань под Уральскими горами, осень 1998-го.
17-летняя Катя, с лицом, вечно испачканным угольной пылью от разваливающейся котельной, натыкается в подвале заброшенного ДК на коробку кассет. На них — голоса из 70-х, шепчущие о «проекте «Снегирь», и чей-то сломанный смех, обрывающийся на полуслове. Местные, обычно сплетничающие у ворот, внезапно немеют при её вопросах, а старый учитель географии, когда-то водивший её в походы, теперь крестит дверь мелом, бормоча про «грехи, что липнут к костям».

Чем больше Катя слушает плёнки, тем чужей становится её улица: в библиотеке исчезают газеты за май ’75-го, а на стене возле дома появляются цифры, нарисованные той же красной краской, что и граффити «Свободу «Кино»!»... Она знает — отец, погибший шахтёр, работал на том самом руднике, о котором говорят голоса. Но как спросить у матери, которая сжигает письма с печатью «Верхнеозёрск»?

Повороты? Один: кассеты начинают стираться. Словно кто-то перематывает время назад.
Второе: в метель Катя видит огни в лесу — ровные, как строчки в таблице, — но карты таких вышек не показывают.

Финал? Всё упрётся в выбор: стереть плёнки и спасти тех, кто молчал, чтобы защитить её... или вскрыть шахту, где свистит ветер, слишком похожий на чьё-то дыхание.
Слышишь, как трещит пленка в тишине? То ли помехи, то ли кто-то сейчас задышит в твоём наушнике...»

---
P.S. Образы вроде «красной краски поверх граффити про Цоя» или «ветра-дыхания» добавляют слои: личная ностальгия сталкивается с холодом госсекретов. Вопрос о доверии к близким здесь не абстрактен — он в каждой потёртой кассете.