Малышка (2021)

Сибирь, 1999.
Алёха, пятнадцать лет, носит отцовскую куртку с дыркой на локте и топчет крапиву у развалившегося сарая. Внутри — не ржавые гвозди, а потёртый дневник, завёрнутый в тряпку, пахнущую бензином и полынью. Чернила на страницах выцвели, но цифры координат видны: куда-то ведут, к сопкам за посёлком, где рация отца месяц назад ловила только вой ветра...

Его подгоняет не любопытство — вина. Последний разговор с матерью оборвался криком, а теперь её телефон глушит пустота. Соседи, враз ставшие глухими, шепчутся о «проклятом месте», но крестят детей, когда Алеха проходит мимо с картой в руках. Даже школьный учитель, обычно брюзжащий о будущем, выдаёт ему пачку батареек для фонаря со взглядом, в котором мелькает что-то вроде страха.

Чем ближе он к точке на карте, тем чаще сны становятся чужими: чьи-то босые ступни в снегу, женский голос, считающий до ста, запах гари, которого нет в реальности. А потом — находка в пещере: детская туфелька, аккуратная, словно её положили вчера... Такая же, как на фото сестры, которую он не помнит.

Но правда здесь — как лёд на Оби: трещит под ногами, а нырнёшь — темнота. Стоит ли рвать нити тишины, если они decades скрывали больше, чем земля?