Орегонда (2023)

На краю обрыва, где волны Тихого океана дробятся в белую пену о камни, стоит Орегонда — городок, который местные называют «живой раной». Здесь, среди ржавых маяков и домов на сваях, Лика, молчаливая реставраторка старых киноплёнок, возвращается после смерти матери, чтобы разобрать её архив. Вместо писем и фотографий она находит коробку с плёнками 70-х, где в кадрах документалки о лесных пожарах мелькает её собственное лицо — пятилетней, в платье, которого у неё никогда не было.

Что толкает её в подвалы заброшенной киностудии? Не любопытство, а страх: каждую ночь она слышит, как в пустом доме скрипит проектор, а на стенах без плёнки танцуют тени прошлого. Городок, кажется, знает больше, чем говорит: старик-смотритель маяка прячет шрамы от ожогов под рукавами, аптекарша шепчет про «детей дыма», а в кафе на набережной внезапно глохнет музыка, когда Лика спрашивает о пожаре 1975 года.

Чем глубже она вгрызается в плёнки, тем яснее — её мать не просто снимала, а стирала. Вырезанные кадры, заклеенные скотчем места, голоса за кадром, которые звучат как её собственные воспоминания… А ещё — тоннели под городом, где ржавые бобины с плёнками висят, как летучие мыши, и карта, где крестиком отмечен дом Лики. Но как искать правду, если каждый шаг в прошлое заставляет настоящее рассыпаться? Когда соседи внезапно исчезают, а в проявленных кадрах она видит себя *сейчас* — стоящей на краю обрыва, с кинокамерой в руках, — Лика понимает: плёнки не хранят историю. Они её пишут.

Сможет ли она остановить проектор, не став очередным кадром в бесконечной ленте? Или Орегонда, как кинематограф, требует жертв — чтобы кто-то всегда горел за кадром, освещая путь другим?