Смертельные узы (2022)

В глухой алтайской деревне, где даже GPS теряет след, семнадцатилетний Лёва чинит мотоцикл отца в сарае, заваленном ржавыми капканами. Вместо гаечного ключа — вываливается из стенки потрескавшийся кисет с письмами 50-х, где чей-то почерк, дрожа от ярости, повторяет: *«Не пускайте их в чёрный бор, там не земля — сито»*. Но лес-то за околицей — обычный, чахлый, с берёзами, будто скрюченными артритом.

Что гонит его в чащу — не геройство, а стыд: три года назад он бросил сестру у того же леса, испугавшись её внезапного крика. Теперь письма шепчут совпадения: пропавшие дети, запретные тропы, а вчерашний разговор с бабкой-аптекаршей, которая, меряя пульс, вдруг выдавила: *«Твоя кровь гуще, чем надо...»*

Деревня играет в молчанку — соседи крестятся на иконы с треснувшими ликами, когда он спрашивает про «сито», старики на лавках пересчитывают гвозди в карманах, будто от счёта зависит, упадёт ли завтра дождь из ржавых гвоздей (а он уже падал, в прошлый четверг). Даже друг детства, нырявший с ним за головастиками, теперь хоронит взгляд в землю: *«Не лезь, это не наши войны»*.

Но как не лезть, если вчера, на краю чёрного бора, Лёва нашёл сестринскую заколку — ту самую, с синим стекляшным жуком, — присыпанную свежей золой, которая шипела под дождём, словно живая.

Сможет ли он разгадать правила игры, где правда прячется не в словах, а в том, как бабка ломает хлеб на куски, или доверится лесу, что манит шёпотом, похожим на голос сестры — но пахнет, как проржавевший гроб?..