Баба Яга. Начало (2018)

В затерянной деревне, где даже GPS теряет сигнал, шестнадцатилетняя Варя находит в колодце ржавый кинжал с гравировкой: *«Спроси у леса, но не верь тени»*. Год — 1998, но здесь время будто застряло меж корнями вековых сосен, а в почерневших избах шепчутся о *«хозяйке»*, что стучит костяными пальцами в окна тем, кто забыл дорогу к костру.

Что толкает? Пропавший отец Вари — краевед, одержимый мифами, — оставил лишь чемодан пленок с записями детских голосов, поющих странный речитатив. А еще — карту, где крестами помечены места, которых нет. Но деревня молчит: старики крестятся на иконы с тройными ликами, а соседский мальчишка, разносящий молоко, шепчет, что *«она не любит шума»* — и дарит Варе горстку гвоздей, «чтоб в дверь не вошло».

Нюансы: Каждый шаг Вари нарушает тихий договор между жителями и тем, что дышит за оградой. Чем чаще она включает отцовский диктофон, тем явственнее в статике проступает чей-то хрип. А карта... меняется. Вчерашняя просека сегодня — болото, где торчат кости лосей.

Повороты: Когда Варя режет палец о клинок, земля под избой начинает шевелиться, а в зеркале бабушкиной горницы вместо отражения — чьи-то следы на пепле. Но главное — соседка, тридцать лет не выходившая со двора, стучит ночью в ставень: *«Он жив. Но если продолжишь искать — отдашь ей то, чего у тебя нет»*.

Финал вопроса: Стоит ли Варя верить голосу в радиошторме, зовущему её в чащу, если даже поленья в печи трещат на манер азбуки Морзе — *«Беги»*? И как выбрать между правдой и теми, кто, спасая её, десятилетиями лгал?..

*P.S. Запахи тут — отдельный язык: нафталин в сундуках, пахнущий как страх, и дым костров, в котором чудится мед и старая кровь.*