Рождественская возня (2022)

В заснеженном городке где-то между Уралом и Белым морем, 1999 год. Семнадцатилетняя Вера, с лицом, вечно испачканным сажей из котельной, где подрабатывает, находит в старом вагоне-заброшке сверток: внутри — ключ от церковной колокольни, давно заколоченной, и записку матери, исчезнувшей десять лет назад. Но городок не хочет вспоминать: витрины магазинов пестрят первыми заграничными гирляндами, а под льдом реки кто-то рисует символы, похожие на следы птичьих лап.

Что движет? Не пропажа — *молчание*. Каждый год накануне Рождества местные тайком кладут на пороги друг другу пряники в форме крыльев, а на рассвете сжигают их в кострах. Когда Вера пытается спросить о матери, ей вручают пряник — будто билет в один конец. Даже ее отец, угрюмый машинист, лишь чертит ножом по столу: *«Не лезь туда, где ветер свистит иначе»*.

Нюансы: Здесь верят, что снег поглощает грехи, если шептать в него до восхода. Но Вера заметила: чем громче ложь, тем сильнее пахнет полынь, растущая сквозь сугробы. А еще — все дети в городке рождаются без родинок.

Повороты: Раскопав дневник матери, Вера узнает, что та искала «врата» под колокольней. Но когда Вера приближается к ним, в городке начинают исчезать цвета — сначала розовый с вывесок, потом золото с икон. Остается только черное, белое и алый отсвет костров.

Образы: Замшелые страницы пахнут бензином и полынью. Ключ — ледяной на ощупь, даже в кулаке. А в тишине колокольни Вера слышит, как кто-то напевает колыбельную, от которой снег за окном светится, как фосфор.

Финал: Чтобы открыть «врата», нужно выбрать: произнести имя матери или сжечь дневник, как пряник. Но как доверять тому, что помнит запах ее детских волос, если каждый в этом городке — врун по necessity?..