Иа (2022)

В рыбацком посёлке на краю Баренцева моря, где даже чайки кричат хрипло, как заядлые курильщики, 19-летняя Лера чинит сломанный радиоприёмник отца — и ловит в эфире голос. *Свой* голос. Вчерашний. Тот, где она спорит с матерью о побеге в Мурманск. Но мать три года в могиле, а плёнка с записью тёплая, будто только из дек.

Посёлок живёт по «ледовому уставу»: не задавай вопросов о тех, кого забрало море, не смотри на северное сияние дольше трёх минут. Но Лера нарушает оба правила. В её кармане звенят керосиновые лампочки-обереги, которые мать прятала под половицами, а в ушах — шепоток из радио: *«Найди, что я не успела сжечь»*.

Чем ближе Лера к разгадке, тем чаще соседи «забывают» её имя, будто стирают карандаш с бумаги. Даже волны выбрасывают на берег не водоросли, а клочки нотных листов с мелодией, от которой кровь стынет в жилах — ту самую мать напевала перед тем, как шагнуть на лёд.

Сможет ли Лера играть по правилам мира, где правду топят как утят, а её единственный проводник — слепой радист, который утверждает, что говорит с ветрами?

(Пахнет здесь солёной медью и мокрым свитером, а каждый рассвет — кроваво-рыжий, будто море перерезало себе вены.)