Жаворонок (2022)

Сибирь, 1994. На рассвете, когда лед на окнах трещит как старый радиоприемник, шестнадцатилетний Витя выгребает из пепла конверт с обгоревшим наброском карты. Его отец, шахтер с руками в синих прожилках, исчез месяц назад, оставив в сапоге сына ключ от брошенного рудника. Здесь верят, что земля глубже ста метров — живая: шепчет через ржавые трубы, оставляет на порогах комья глины с волосами. Но спрашивать соседей бесполезно — те крестятся, завешивая тряпьем щели в дверях.

Карта манит Викту глубже, чем родительские ссоры: на ней помечены точки, где спирали угля переходят в узоры, словно выцарапанные ногтями. Первая находка — истертый жетон с номером, не совпадающим с шахтерскими списками. Вторая — детский ботинок в штольне, набитый засохшими жуками-долгоносиками. А потом — огни в ночном лесу, будто кто-то рисует факелом знаки, повторяющие контуры карты...

Но как искать правду, если каждый шаг вглубь штреков буравит в памяти дыры: отец в день исчезновения палил в огороде свои тетради, мать шептала «не рыпайся» сквозь валидол на языке? Да и кто ответит, почему следователь в запломбированном вагоне везет не документы, а ящики с землей, пахнущей, как та самая глина с порога?

Фильм дышит морозным паром изо рта, скрипом шагов по насту — и выбором: копать ли до конца, зная, что каждый пласт земли здесь словно кожа — под ней пульсирует что-то теплое, чужое. Сможет ли Витя отличить голос земли от отцовского шепота в темноте?