Век любви (2022)

В глухой уральской деревне, где снег даже весной хрустит как сахар, семнадцатилетняя Лиза находит под половицей бабушкиного чердака свёрток: письма 60-х, перевязанные лентой цвета выцветшей крови, и ключ от дома, которого нет на карте. Каждое письмо — недопетая песня о любви, где имена стёрты, будто кем-то в спешке. Но бабушка, едва увидев свёрток, хватает кочергу и швыряет его в печь — «Не наше дело, что сгорело до нас».

Лиза идёт по следу: ржавые железнодорожные ветки, заброшенный вокзал с фресками космонавтов, где местные шепчутся о «проклятой паре» — тех, кто в хрущёвские оттепели «любили не по указке». Но чем ярче вспыхивают истории из писем, тем глубже враньё вокруг: учительница истории внезапно стирает лекцию о 60-х, а сосед-железнодорожник, вечно пьяный от тишины, выдавливает: «Твой дед там был последним, кто видел их живыми…».

Стены дома Лизиной семьи хранят больше, чем семейные фото: в трещинах обоев — чужие силуэты, в подвале — ящик с платьями, пахнущими не бабушкиным лавандовым мылом, а чужими духами — горькими, как дым. А ещё эти сны: девушка в платке бежит через лес, сжимая в руке тот самый ключ, и кричит что-то, чего Лиза не может расслышать…

Сможет ли она собрать пазл из чужих сердец, не разбив своё? Или правда, как тот вокзал, — обрушится под тяжестью лет, оставив только ветер, выстукивающий в рельсах ритм забытого вальса?