Осколок (2022)

В застывшем городе-призраке за Уралом, где ржавые трубы бывшего завода впиваются в небо как арматура из прошлого, Нина возвращается после смерти отца — и находит в его бараке коробку с плёнками. Кадры 80-х: смеющиеся бригадиры у цеха, который через неделю взорвётся, унеся десятки жизней. Но почему на плёнках нет ни самого взрыва, ни похорон — только белые пятна, будто кто-то выжег память?

Городок, словно пропитанный мазутом и молчанием, шипит за её спиной: старики крестятся на обвалившиеся трубы, подростки швыряют камни в её окна, а в телефонной будке — единственной, где ловит связь — кто-то методично рвет страницы из справочника, стирая имена погибших. Чем ближе Нина к ответу, тем яснее: её отец не просто снимал хроники — он был тем, кто решил, что правду стоит обменять на свет в домах и пенсии для вдов.

А что, если вскрыть старую рану — значит оставить город без тепла и электричества, которое до сих пор качают по секретному договору с Москвой? Всё висит на волоске, когда она находит в подвале цеха уцелевший клапан с гравировкой *«Открыть в случае правды»*… Но как повернуть ручку, если за твоим выбором следят не только живые?

(Запахи здесь важнее слов: никелевый привкус снега, палёная изоляция на проводах, и почему-то всегда — мята в кармане отца, которую он жевал, чтобы заглушить запах гари.)