Пращник (1960)

«В разгар хрущёвской оттепели, среди бетонных новостроек и покосившихся изб, бывший геолог Семён возвращается в поселок, где двадцать лет назад исчез его отец. В кармане — обгоревшая фотография: мужчина в промёрзлой телогрейке держит в руках странный камень, отбрасывающий тень, которой нет на снимке...

Здесь всё дышит полуправдой: в клубе шепчутся о «проклятой экспедиции», в магазине замолкают при его появлении, а на старом карьере, где работал отец, ночью мерцают огни, хотя официально шахты закрыты. Семёна гложет не столько тайна, сколько своя вина — он сбежал отсюда в 41-м, бросив отца наедине с чем-то, что местные называют «голосами земли».

Чем больше он рыщет по архивам и подвалам, тем яснее: карьер не просто заброшен — его *засыпали намеренно*, будто хоронили свидетель. Даже воздух там густой, словно вбитый в лёгкие гвоздями, а найденные обрывки отчётов пестрят шифрами, напоминающими детские считалки.

Но главный удар ждёт у фотографа-старика: «Твой батя последний раз пришёл за снимками... без глаз, понимаешь? Совсем». А наутро старик исчезает, оставив на столе стеклянную пластинку с портретом Семёна, которого *никогда не снимал*.

Сможет ли он поверить, что «голоса» — не бред измождённых шахтёров, а ключ, который отец пытался *не найти, а запереть*? Или бежать снова — пока тени от камней не начали повторять его шаги?»