Максин (2024)

В приморском городке, где ветер солит раны и рыбацкие сети вяжут тишину,
Максин — ветеринар с руками в шрамах от клыков и когтей — находит в материном доме
выцветшую фотографию: женщина в платье цвета шторма обнимает мужчину, чьи глаза —
зеркало её собственных. Мать умерла, унеся правду в песчаную могилу,
а карта на обороте, испещрённая значками как пятна крови, ведёт в запретный квартал —
туда, где сосны ночами скрипят на древнем наречии, а на стволах проступают шрамы,
словно деревья помнят то, что люди забыли.

Каждый шаг Максин обрастает шепотом: аптекарша крестит витрину с морозилкой,
старик-судомеханик выдаёт ключ от ржавой баржи, но зажимает полслова меж зубов,
а найденный в волчьем логове ошейник с гравировкой *"Прости"* пахнет бензином —
точно как её детство после пожара. Чем ближе к сердцу тайны, тем чаще
в клинику приносят зверей с пустыми глазами и швами под шерстью,
будто кто-то лепит из плости новую жизнь, не спросив разрешения.

Она научилась зашивать раны, но как сшить расползающуюся ткань реальности?
И стоит ли довериться рыбаку, что ловит в сетях не треску, а обрывки плёнки
с материным голосом: *"Беги, пока не..."* — если сам он молчал десять лет,
пока волны лизали фундамент её дома?