Я сделал по-своему (2024)

В рыбацком посёлке на краю камчатских скал, где туман цепляется за крыши как старый кот, Лера — девушка с руками в соляных трещинах и упрямством шторма — находит в маяке бутылку с письмами, обёрнутыми в плакат группы «Кино». 1984 год шепчет о кораблекрушении, которое стёрли из газет, но не из шепота приливов.

Её толкает не золото (хотя в письмах мерцает слово «клад»), а подпись в конце — почерк её пропавшего деда. Но в посёлке, где каждый второй ловит крабов, а каждый первый — чужие секреты, вопросы становятся ножом: зачем соседи внезапно «вспоминают» о её долгах за электричество? Почему карта в бутылке ведёт к запретной бухте, куда даже чайки не залетают?

Чем ближе Лера к разгадке, тем яростнее море выбрасывает на берег обломки прошлого: то пуговицу от морской формы, то детский ботинок, пахнущий мазутом. А ещё — фотографию, где дед стоит рядом с человеком, чьё лицо в посёлке теперь называют только шёпотом.

Сможет ли она разбить бутылку правды, зная, что осколки поранят всех, кто остался у неё в жизни?

(Письма пахнут водорослями и лживым обещанием: «Это наше море. Мы вернёмся».)