1040 километр (2024)

Тихий портовый городок, где волны шепчутся с ржавыми кораблями, а небо вечно в свинцовых тучах. Здесь Серега, бывший радист с опаленными горем руками, натыкается в заброшенном маяке на трансивер, жужжащий координатами: 1040 км в открытый океан. Местные, ворчливые как чайки, шипят, что там — пустота. Но стальные скрипки в эфире твердят иначе: голос, знакомый до мурашек, зовет *именно его*.

Что толкает? Не рация — вина. Год назад он потерял судно в шторме, а теперь мертвые частоты оживают. Что мешает? Поселок, где каждый двор опутан проводами, будто паутиной молчания. Чем чаще Серега вслушивается в шум, тем яростнее соседи крошат его лодку топорами под луной. Да и сам эфир начинает просачиваться в сны, смещая границы: то ли он ловит сигнал, то ли сигнал ловит *его*.

Один поворот: в подземном бункере маяка — стена фотографий. Все пропавшие. Все смотрят *на него*. Второй: старый картограф, прячущий глаза, бормочет про «договор»: платишь дань глубине — она не приходит за тобой.

Закончим так: когда горизонт вспарывает огонь корабля-призрака, а в наушниках слышен смех младшей сестры — той, что числится в списках погибших, — Серега стоит у штурвала. Выключить рацию — или ответить?

Пахнет здесь солью, соляркой и страхом, что правда — не вода. Она не растворяет, а *тонет*.