Убеждённый холостяк (1 сезон)

Москва, 2000-е. Сергей, циничный реставратор антиквариата, живет в съемной хрущевке, где каждый угол завален обломками прошлого: флаконами духов бывших, потрескавшейся кружкой с чьими-то инициалами, засушенным букетиком с давно отмененной свадьбы. Его жизнь — ритуал одиночества: утро начинается с кофе, взвешенного до грамма, и трех сигарет, выкуренных у окна с видом на ржавый гаражный кооператив. Но все рушится, когда на пороге возникает она — младшая сестра его бывшей невесты, 16-летняя Лиза, с фиолетовыми волосами, гитарой за плечом и требованием: «Приюти на неделю. Иначе меня сдадут в интернат».

Сергея подкручивает не сам факт вторжения, а детали: Лиза почему-то знает код от его сейфа, где лежит обручальное кольцо, а в ее блокноте — наброски лиц, слишком похожих на соседей. Чем упорнее он пытается вернуть контроль (составляя график уборки, запрещая громкую музыку), тем чаще в подъезде появляются незнакомцы в слишком начищенных ботинках, а в почтовом ящике — конверты с обгоревшими фото. Даже его лучший друг, вечно пьяный таксист Витя, вдруг начинает говорить загадками: «Ты же помнишь, какими *странными* были похороны твоего отца?»

Повороты:
— Лиза каждую ночь рисует на стене один и тот же символ — переплетение букв «С» и «К», который Сергей видел только на обороте старинной иконы, украденной из его мастерской.
— Соседка-пенсионерка, годами молчавшая, вдруг приносит ему банку варенья со словами: «Твоя мать просила передать, если что...» А матери Сергея нет в живых уже двадцать лет.

Образы:
— Квартира пахнет *лаком для дерева и подростковым бунтом*: Лиза красит ногти за его столом, оставляя пятна чернил на реставрационных каталогах.
— В подвале гаража Сергей находит ящик с пленками, где чей-то голос напевает мотив из его детства — тот самый, что он годами вырезает из памяти.

Финал вопроса:
Сергей уже готов сжечь все мосты, выгнать Лизу и снова замкнуться в своем идеальном одиночестве... но что, если эти две недели хаоса — единственный шанс раскопать правду о семье, которую ему годами маскировали тишиной? И сможет ли он, мастер починки чужих историй, собрать воедино собственную — не испугавшись трещин?