Одержимость (1943)

Нью-Йорк, 1943.
Дождь стекает по кирпичным стенам, как слезы, а Мэри держит в руке ключ — холодный, с гравировкой в виде змеи. Его нашли в парфюмерной лавке, где её сестра купила последний флакон: аромат полыни и бензина, от которого слезится горло. Теперь лавка пуста, а на полу — следы свечей и стихи, выцарапанные на полу, будто крик в тишине.

Сестра исчезла, оставив лишь намёк: *«Ищи тех, кто боится света»*. Но в подземных клубах, где танцуют в масках с позолотой, Мэри замечает шрамы на запястьях у незнакомцев — одинаковые, как клятва. А в метро старуха суёт ей зеркальце, где вместо отражения — чьи-то губы шепчут: *«Не верь даже тени»*.

Чем глубже Мэри вязнет в этой паутине, тем чаще её преследует запах полыни — в лифте, на лестничной клетке, в собственном платье. Соседи крестятся, увидев её, а в почтовом ящике появляются фото: она сама, снятая со спилы́х углов, будто за ней следят из прошлого.

Сможет ли Мэри разорвать круг, где правда и безумие сплетены туже узлов на шторах её детской? Или ключ откроет дверь, за которой её ждёт не сестра, а та, кто давно стёр своё лицо из зеркал...?